Носителей культур штрихованной керамики причисляют то к венедам, то к феннам, упоминаемых Тацитом, не учитывая слишком уж экзотических версий. Труд Тацита «Германия» был закончен в 98 г. н. э.".
ВАЖНО!
Спорным моментом в этой версии, однако, является представление ученых (того же Седова и Медведева) в вопросах: а) массовости миграции б) социальном положении аборигенов и пришлого населения в период становления в Западной Европе раннесредневековых королевств (вплоть до образования Полоцкого княжества). ДВА ВАЖНЫХ события характеризуют отрезок IV-VI веков. Первое – распространение на территории Центральной и Северной Беларуси традиции насыпания курганов и исчезновения, а скорее всего, перемещения такой традиции с территории Прибалтики на восток. Второе – повсеместное перемещение аборигенов КШК с укрепленных городищ, расположенных на защищенных мысах и холмах, на неукрепленные селища. Официальная история рисует картину: население ушло с городищ, потому что вдруг прекратилась межплеменная вражда, нужно было развивать сельское хозяйство и вообще развиваться. И насыпать курганы. Логика здесь противоречит фактам. Гораздо логичнее представить себе, что социальная турбулентность была вызвана как раз процессами извне. После развала Римской империи кочующие туда-сюда боевые группы из Западной и Восточной Европы, жившие по принципу архаичной военной демократии, имея опыт странствий, грабежа и торговли (РАБЫ – самый «ходовой товар») устремились на необжитые земли востока. Выше я указывал, что сведений о военном или боевом крыле в патриархальных общинах КШК практически нет: примитивное оружие типа лука и ножа да топора – вот и все средства обороны.
По моей версии, начиная с V века, курганы на территории современной Беларуси насыпали не аборигены КШК, а пришельцы из Европы, а точнее - воинственные дружины с территории Прибалтики и Западной Польши, довольно примитивные и архаичные по структуре военные демократии. Пришельцы СИЛОЙ сгоняли аборигенов с укрепленных поселений на селища и вместо развитого патриархата устанавливали тут рабовладельческий строй. Им, вероятно, хватало знаний и опыта (наследие западноримской периферии и опыт от тех же готов) господствовать на небольших территориях, воевать между собой, торговать рабами (конечно, местное население держали в рабстве) и местными ресурсами, но у них было недостаточно амбиций и знаний, чтобы создавать что-то похожее на королевства-княжества, как это происходило на территории Западной Европы. Немного позже такие дружины появились с юга - с земель Волыни и Галитчины. Это были представители военщины с Черняховской культуры, те, которых сегодня называют славянами, - предки летописных дреговичей. И уже значительно позже, в IX веке, воинственные дружины норманнов, двигаясь на юг по реках Висла, Дунай, Западная Двина, Днепр, создавали свои форпосты, оседали с дружинами и обкладывали данью местное население при формировании государственного образования Киевская Русь. И даже в XVIII веке отголоски тысячелетней давности еще жили среди казаков Запорожской Сечи - уверенно упрямых и верных своим принципам блестящих представителей той же жестокой военной демократии.
Из отечественных летописей известно, что пришлое и автохтонное население именует себя в это время дзеволтва, латыгола, жамойдзь, ятвезь, литва, дайнова и другими. Яркий тому пример являют топонимы деревень Словенск и Жамодзь в Воложинском р-не, которые стоят друг от друга на расстоянии не более километра.
Литва и Русь, по версии некоторых историков, обозначали не только и не столько племенную этническую группу, как я уже отметил выше, но боевой межплеменный союз, построенный на принципах архаичной военной демократии, что является отличительной чертой многих варварских боевых союзов с окраин бывшей Римской империи (например, готов).